Долго плавали царица с царевичем в засмоленной бочке — наконец, море выкинуло их на землю» (там же, с. 93, 94).

Сын строит город, правит в нем. Оборачивается мухой, чтобы с попутным кораблем добраться к царю. Гости же рассказывают царю о новом государстве и отроке, который им правит. Царь собирается взглянуть на город и чудесного отрока. Мачеха рассказывает о другом чуде: у лукоморья дуб с золотыми цепями, по которым ходит кот, сказывая сказки. Царевич возвращается домой, переносит к себе с благословения матери тот самый дуб. Потом следует цепочка событий. Новый корабль. Тот же разговор у царя. Мачеха рассказывает о другом чуде: на заморской горе грызутся два борова, а между ними сыплется золото и серебро. И приходит еще корабль. Мачеха говорит о юношах, выходящих из моря. Царевич возвращается, обещает матери найти братьев и выполняет обещание. После этого царь едет на остров, узнает свою жену и детей. А мачеха умирает. Такова концовка михайловской записи, в которой не упоминается о Лебеди. Чудеса происходят с благословения царицы-матери.

Проходит еще семь лет. Сказка записана в том виде, как она дошла до нас. Ее главная героиня Царевна Лебедь. Божественное побеждает. Коршун убит. Царевна-богиня, царь-девица освобождается от своего птичьего наряда, чтобы занять место среди людей. Поэт в своем многолетнем пути к этому поразительному пророчеству незримо для нас преодолевает посторонние влияния, все дальше уходит от них, чтобы приблизиться к древнейшим народным истокам. Его питает сама тысячелетняя история. Сама судьба богов, само небо, отразившееся в земных обрядах ванов-вятичей, в песнях, сказах, волшебных танцах лебедиц.

Тайну я вижу в том, что исконный образ Царевны Лебеди не только посетил поэта, но и был отображен с фотографической точностью. А лики богов не обманывают.

А речь богини? Это ее тембр. Это ее слова. В них великодушие, благодарность, но в них и неприкрашенная правда. Эти слова правды — о ней самой, о ее характере. «Знай, близка судьба твоя, Ведь царевна эта — я». Я узнаю ее лаконичность. Это ее стиль, ее выражения. Не знаю, сколько пройдет лет с мифических времен, но точно так же она ответит мне, когда я задам вопрос, правда ли, что птица-матерь Сва это тоже она.

Но еще до этого вопроса, о котором речь впереди, зимой, в декабре, я узнал это ее имя: Царевна Лебедь. Изумление заставляет меня снова и снова повторять это: имя соединило для меня разорванную историю славян и русских прежде всего — все потерянные тысячелетия. И оно же привело меня к загадке Пушкина. Значит ли все это, что над ним распростерла крылья сама Царевна Лебедь, подарив ему частицу божественного знания? У меня почти нет в этом сомнений. Без ее воли этого не произошло бы. Но если это так, то как понять историю с коршуном, ее врагом?

Мне это не дано.

Но дано другое. Поэт освободил лебедь, сказочную царевну руками своего героя. Но если бы сама Божья Матерь сказала ему: «Царевна эта — я». Смог ли бы он сразу поверить? Не знаю. Это так необычно, что мой вопрос, казавшийся когда-то мне естественным, сейчас представляется диковинным, слишком смелым даже для человека, рожденного под знаком Водолея. Но это было мне дано. Царевна Лебедь освобождена дважды — в первый раз в сказке Пушкина, не знавшего ее божественного имени, второй раз — в этой книге о ней, для которой она сообщила это свое имя.

У меня нет иного выхода, как считать произведение Пушкина пророческим. Посмотрим же, что из этого вытекает.

Сначала освобождение Лебеди. Потом — чудеса. Наконец, Лебедь становится княгиней, царевной. Такова схема сказки в главном, без подробностей. И она повторилась. Подобно происходящему в сказке сначала было освобождено от забвения волшебное имя Божьей Матери. То имя, которого никто не знал. Затем произошли несомненно чудеса — в моем представлении, в моей жизни. И третье: в феврале Жанна увидела Божью Матерь в золотой короне.

Мне не дано понять происшедшее на небе.

Я лишь отмечаю — и обязан это сделать, — что сказка поэта наметила весь ход событий уже нашего времени. Ее сюжет в главном повторен. Лучшее свидетельство этому — золотая корона над восхитительным ликом небесной царевны и царицы, матери и сестры.

Мне кажется, что грешный поэт был удостоен помощи. Она пришла к нему, измаянному светом, в лице Натальи Гончаровой, в письме к ней он писал уже после того, как она стала его женой: «Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя?» Эти строки датированы 4 августа 1833 года. Они предвосхищены в сказке о Царевне Лебеди. В стечении вполне земных обстоятельств я вижу небесный пролог к женитьбе поэта. Награда ему последовала оттуда. Возможно, она оказалась ему не по силам. (Все это подсказывает мне интуиция, и я прошу относиться осторожно к таким экскурсам в историю вполне земной жизни поэта.)

Ностальгическое настроение охватывает меня, едва я вспоминаю восторг от известия. Царевна Лебедь! Небо над головой стало выше вдвое. Я забывал невзгоды, неудачу в любви, я начинал жизнь снова. Само волшебное имя придавало мне силы, и я иногда чувствовал себя ребенком.

(Я пережил все степени удивления, меня поражала ее забота обо мне, нельзя передать словами и то, что я узнал о примете на моем лице, — такая же примета на ее лице. В это можно поверить, сначала лишь повторяя как сказку, которую я недавно открыл для себя с не меньшим — не меньшим! — изумлением.)

Богородица — Дева Мария

Летом 1155 года князь Андрей, сын Юрия Долгорукого, основателя Москвы, перебирался из Киевской земли в Суздальскую, где он родился и где прошло его детство. С ним был образ Божьей Матери работы константинопольских мастеров. Недалеко от Владимира лошади остановились и никакими силами нельзя было заставить их сдвинуться с места. Князь приказал перепрячь лошадей. Это не помогло. Неизвестно, что почуяли лошади, но никто не мог с ними справиться. Было уже близко к вечеру. Ночью князь молился. Эту дату, 18 июля по старому стилю, надо было бы запомнить. Великая богиня явилась князю Андрею во время ночной молитвы. Я живо представляю эту сцену. Это должно было произойти часа в три, когда ночь уже становилась прозрачной перед наступлением утреннего света. Думаю, она была в голубом платье и такого же цвета накидке, яркие желтые и голубые камни украшали ее одежду.

Это было время, когда киевские русы, потомки фракийцев и венедов (ванов), распространяли свою власть на северные земли тех же ванов. Сюда, на Оку, на ее притоки и ближе к Волге ваны пришли с Дона, оставив земли Лебедии, которую помнили гунны. Теперь же на глазах князя Андрея, прозванного впоследствии Боголюбским, происходило окончательное слияние русов с северной ветвью ванов, основавших Дедославль — город, где славили предков, город, выполнявший роль Асгарда. Союз ванов с асами, столь тесный, что мало кто уже должен был помнить о его истоках, входил, вступал в новый союз — с русами. Мудрено объединить земли при отсутствии сильной власти и плохих и дальних к тому же дорогах…

О чем же была беседа с Божьей Матерью?

Согласно оставшимся свидетельствам она объявила князю, что икона ее, та самая, которую он захватил с собой из Киева, должна быть во Владимире. Вскоре после того Владимир стал столицей большого северного княжества, а его великий князь стал известен под именем Андрея Боголюбского. Имя это обязано тому месту, где княжеские кони встали как вкопанные. Его назвали Боголюбово в честь богини и в память о происшедшем в ту удивительную ночь. Там была построена обитель по повелению князя. Мастер изобразил Богородицу со слов князя.

Андрей Боголюбский удостоился мученической смерти: Эра Рыб сурова. Прошли годы. Он был причислен к лику святых, а в 1702 году открыты его нетленные мощи. Его жизнь на Земле — лишь преддверие жизни небесной. Это, правда, не умаляет ее исключительного значения, и она дана не только для молитв и бесконечных уверений богов и святых в верности им, а для великих дел и свершений, для борьбы и помощи близким и своему народу, для постижения духовных принципов.